Сон есть величайший учитель

© Дмитрий Логинов, 2012

Речи Арконова обладают интереснейшим свойством. Если учитель говорит долго, я начинаю ВИДЕТЬ произносимое им. Не просто воображать. Это бывает какое-то подобие транса. Перестаю видеть окружающее. Даже перестаю, кажется, слышать голос. В какой-то неуловимый миг возникает со всей отчетливостью картина, которую этот голос описывает. И она – движущаяся, как если бы это был фильм, но объемный. Точнее даже не фильм, а сама реальность. Более того, это иногда делается МОЯ реальность. Я словно бы проживал фрагмент жизни, другой, чем эта.

В чем этот секрет Арконова, я так и не могу понять до сих пор. Почему его речь может завораживать в прямом смысле этого слова? (Однажды Тихон заворожил своей речью агрессивно настроенного медведицу в лесу. Причем это были никакие не заклинания, а просто произнесенные громко и мерно слова о том, что, мол, ты нам позволяешь пройти, мы же обещаем за то не причинять вреда деткам твоим ни теперь, ни когда-то в будущем. Медведица, пока слушала, сначала замерла, потом как-то вся обмякла и даже стала – мне показалось – меньше в объеме. Затем повернулась боком и ушла куда-то за елки. Так, слава Богу, не дошло дело до применения наших ружей[1]). Возможно, что у Тихона это фамильное. Фамилия Арконов произошла, вероятно, от слова «арку». Сей очень древний и забытый теперь глагол означает «реку», «говорю». (В Слове о полку Игореве: «Ярославна плачет в Путивле, на забрале аркучи: О, ветре! Ветрило!..») Забытая поговорка древняя «таков и жрец, каков рчец» подчеркивает значение искусства речи в ремесле жреческом. Только вот в чем секрет этого искусства? Тихон обыкновенно говорит без какого-либо особого выражения, монотонно. А что-то вот происходит при этом! Ниже привожу в точности одну из таких речей, которые я не слышал, а видел, покуда она звучала. А вот потом, когда решил записать увиденное, стал слышать слова Арконова в уме, который записал их, оказывается, не хуже магнитофона.

«Сон есть величайший учитель. Как ты живешь в этом замке, который знаешь до последнего камня холодных стен. Ты должен отстоять его против озверевшей толпы. Ведь у тебя здесь жена и дочь. Твое подсознание мудрее тебя и оно отвлекает исподволь от непереносимых мыслей. Ибо тебе нужна холодная рука воина. Ты думаешь лишь о том, что твои дорогие вина из погребов, прославленные на весь Лангедок и далее, будут распиты ими, непонимающими ничего и ни в чем, как простая сивуха. Будут еще и ругать, пожалуй, что недостаточно крепки твои вина.
- Не спать, лентяи! Заряжай арбалеты!
Тяжелый механизм разворачивается медленно на треноге. Целящийся наемник ухмыляется, исполняя свою любимую работу. Счастливец, он ведь настолько туп, что не понимает, что произойдет вскоре. Нет никакой возможности удержать стену только с тремя солдатами. В глазах у них какая-то мутноватая радость и они напоминают сейчас тебе жестоких детей.
Разбойники опрокинули со стены одного из них ценой большой крови, однако им нелегко сражаться с вошедшими в раж оставшимися.
С дубинами атаковать вооруженного алебардою ох, непросто! Солдаты с непринужденной грацией кладут набегающих. И оглядываются, подмигивая тебе. Веселые глаза светятся: - Твои лентяи снова играют в кости, хозяин! Только теперь – в другие… Будет прибавка к жалованию?
Да, вас пожалуют. Рано или поздно. Потому что этих разбойников-любителей слишком много.
По-видимому, это откровение для наемников, что можно этак вот увязнуть в человеческой массе, которой не мила жизнь настолько, что уже и нестрашна смерть. Один из кирасиров поскальзывается, наконец, на пролитой им же крови. И об него спотыкается другой. На них наваливаются сверху. Их просто разрывают на части десятки рук.
Ну что ж, осталось последнее.
- Стоять, мужичье! Кто главный? Язык проглотили? Я дважды повторять не буду. Кто у вас главный?
- Ну, допустим я главный, господин хороший. А ты разорался-то чо?
Щуплый, глаза с хитринкой. В них мысль: ага, сейчас ты будешь свою жизнь у нас покупать за золото. Скажешь нам, где оно у тебя тут лежит. А мы тебя за это не тронем. Пока не тронем…
- Вот ключ.
Ты вынимаешь кинжал. Медленно. Показываешь его главарю. Подносишь к его глазам. Он смотрит заинтересованно и серьезно, отступив на полшага. Сейчас он почти почтителен. Ибо ведь сейчас речь идет, как думает он, о золоте. Ему мерещится и какая-то даже магия, может быть, причудливые секреты замковых тайников…
- К чему же этот ключ, господин?
- Для тебя – к спасению.
И ты перерезаешь горло ему.
Нет ненависти. Ты просто справедлив. И к тому же это последний шанс для жены и дочери.
- Чего раззявили рты? Я у вас теперь за него. Вы поняли, тупоголовое быдло?
- Братцы, не слушайтесь его, это дьявол! Вы видели, что он сделал? Этакий заведет лишь в ад.
- Молчал бы ты лучше, Куцый! Этот господин, судя по всему, – человек серьезный. С таким ведь и еще сколько замков нашими будут!
- Сам бы молчал, Крысята! Этот не поведет на замки. Не видишь: вон он весь из себя-то какой! Ворон ворону глаз не выклюет.
- Ты лучше бы не говорил про глаза.
Тебя учил метать кинжал еще дед. Старик любил поместить на бревенчатой стене медную монету, отойти, поигрывая кинжалом, резко развернуться и… ох! – пущенный им клинок разваливает ее пополам. Дед кланяется дурашливо и приговаривает почему-то: «Это вам будет, мадемуазель, не салон Птичий глаз!» Дед, честно говоря, несколько злоупотреблял вином, но зато и понимал в нем толк и научил твоего отца разводить хороший виноград. А вот кинжалу почему-то предпочел научить именно тебя, внука.
Итак, оставшись уже без последнего своего оружия, ты видишь оседающего медленно на пол окривевшего человека, сказавшего непонравившееся тебе слово. Ты знаешь: ему не больно, он уже мертв, и даже самый этот кинжал выглядит над ним будто бы увенчивающий крест. Конечно, у разбойника были грехи. Но сейчас он расплатился за них и его посмертие будет легким.
- Да это дьявол, я же говорил вам! Сейчас он всех нас поубивает.
Ты видишь страх в их глазах. Не тот, какой приводит к покорности. Страх, побуждающий без рассуждения убивать, чтобы самому только не быть убитым.
Тебе осталось только попробовать самому избрать способ. Ты медленно подходишь к самому гребню своей стены, как будто бы по рассеянности.
- Видали, братцы, как он стоит?! Сейчас или никогда! Навалимся всем скопом, да и сбросим его. А! Была - не была!..
Ты выпадаешь между зубцов, не пытаясь даже зацепиться за них. Душа отделяется от тела еще в полете. Что-то случается.
Знакомый потолок твоей комнаты. Мягкая постель. Помигивающий музыкальный центр, не выключенный зачем-то, наигрывает очень тихую музыку. Был мир – и вот уж нет мира. Было «я» – и вот уже того «я» больше нет. Слава тебе, о сон, ты есть величайший учитель!
___________________________________

[1] Русская Северная Традиция разрешает убивать какое бы то ни было живое существо только в случае ОЧЕВИДНЕЙШЕЙ невозможности отвратить угрозу с его стороны другим способом. У всякого, имеющего дыхание, имеется и душа. Кстати, христиане первых веков это прекрасно знали. Святой Августин Блаженный говорит в своих  «Монологах», что знать ничего не желает, кроме души и Бога, и поминает при этом, например,  «души клопов и блох».

Рекомендуем × − +